ЕВРОПЕЙСКАЯ ФИЛОСОФИЯ И ЕЕ ВКЛАД В ПОЗНАНИЕ ИСТИНЫ

«Философия» переводится как «любовь к мудрости». А что такое мудрость? Это не острый ум и не багаж знаний, а умение правильно жить. Толстой говорил, что философия есть знание, дающее наилучшие возможные ответы на вопросы о значении человеческой жизни и смерти. Но человеческая жизнь проходит на фоне жизни того, что мы называем «внешним миром», поэтому мудрость есть искусство вписаться в него, а для этого нужно знать самое существенное и об этом мире, и о самом себе.

Поэтому на вопрос, что такое философия, можно дать такой ответ: Философия есть знание того, как устроен мир и что такое человек. Получив это знание, можно выработать рецепты наилучшего поведения человека в мире, но это уже не собственно философия, а ее практическое приложение.
Но, позвольте, ответ на вопросы как устроен мир и что такое человек дает и религия. Чем же отличается от нее философия? Только одним: способом получения этого ответа. В религии об устройстве мира сообщает человечеству сам создавший мир Бог, так что здесь главным источником знания является ОТКРОВЕНИЕ. Философ же не имеет права пользоваться этой подсказкой, он должен докопаться до истины самостоятельно, употребляя логику, умение обобщать наблюдения и интуицию. Понятие Бога может возникать и в философии, но здесь это – мыслительная конструкция, в то время как в религии – онтологическая исходная данность.
Философия родилась в тени оливковых рощ под голубым небом Южной Италии в греческой колонии, центром которой был торговый порт Элея. Почему именно там? По двум причинам. Во-первых, из-за особой склонности эллинов к отвлеченным рассуждениям, которую они с какого-то момента стали применять к осмыслению мироустройства, а во-вторых, из-за того, что их примитивная языческая религия, в которой боги были просто олицетворением людских пороков, не могла удовлетворить пытливого ума, пытавшегося постичь тайны бытия. Не имея требуемого Откровения, древние греки попытались проникнуть в суть вещей своим собственным разумением.
Основателем Элейской школы, а следовательно и всей европейской философии, был полулегендарный Парменид (–515 –453). Эта наука началась с гения, равных которому во всей последующей истории философии было очень немного. Он выдвинул четыре фундаментальные идеи, к которым так или иначе возвращались все великие философы, жившие после него.
1. Надо различать понятия «существовать» и «быть». Существует то и только то, что может быть познано нашим умозрением – особой интеллектуальной интуицией, не прибегающей к зрительным образам. Есть то и только то, что открывается нашему чувственному восприятию.
2. Обрести бытие (стать) может только то, что до этого уже существует. Существование есть необходимое условие бытия, его потенция, однако оно может обходиться и без бытия, находясь в фазе «чистого существования». Примером такого безбытийного существования служит внутренний мир другого человека, о котором я могу только догадываться по его косвенным проявлениям. Другой, современный, пример – «черные дыры» астрофизиков.
3. В фазе существования внешний мир есть «Единое» – целостность, не имеющая частей, одиночный объект. Разворачиваясь в бытие, он дробится на безчисленное количество отдельных объектов (частей) и образует «Многое». Если окинуть его взором сразу все вместе, это будет «Другое» Единого.
4. По содержанию «Единое» и его «Другое» эквивалентны и различаются только по модусу. Два модуса мира совершенно не похожи друг на друга и, более того, противоположны, так что космологию Парменида можно назвать инверсным дуализмом. Это было совершенно новое представление о мире, оказавшееся чрезвычайно плодотворным. Но следует обратить внимание и на другой момент философии элеатов: тезис «существует только то, что может быть познано» постулирует равнообъемность человека и вселенной, субъекта познания и его объекта, микрокосма и макрокосма. К сожалению, от подлинных сочинений элеатов дошли лишь обрывки, и мы знаем об их взглядах только по пересказам Платона, а он любил истолковывать цитируемых авторов по-своему, так что осталось неизвестным, выражает ли этот тезис принципиальную познаваемость всего сущего, или же его надо понимать так, что мы, думая о вещах, вызываем их тем самым к жизни, т.е. обладает ли наше сознание лишь неограниченной познавательной силой или, вдобавок к этому, и силой творящей.
Гениальные идеи Парменида не получили развития в античном мире и стали одновременно и рассветом, и закатом эллинской философии. Ее окончательно прикончил Платон – остроумный и многословный беллетрист, который лишь по недоразумению может быть назван философом. Преклоняясь перед Парменидом и совершив специальную поездку в Элею, чтобы походить по земле, еще сохранившей следы сандалий этого великого мыслителя, Платон не понял самого главного в его космологии: инверсности ее дуализма и заменил его собственным удваивающим дуализмом: сущее разделяется у него на два слоя, и нижний, материальный слой просто повторяет все то, что находится в верхнем, идеальном слое, притом в несколько ухудшенном виде. Эта сказочка о «платоновских небесах», где все примерно так же, как на земле, только лучше, и куда мы все когда-нибудь попадем, почему-то весьма понравилась грекам, двигавшимся уже к своему упадку, но совершенно не может удовлетворить ум истинного философа, ибо в ней нет подлинной метафизики. Зато идея инверсных модусов оказалась очень ценной для христианских богословов, искавших метафизического оправдания Евангельского Откровения о троичности Бога: ожившее Единое отождествилось с Отцом, а рождаемое Единым Другое – с Сыном, причем первый сохранил свойство абсолютной простоты (отсутствие частей), а второй – множественности, из-за которой был назван Словом. С этого момента (IV век) прозрение Парменида вошло в качестве одного из важнейших элементов в картину мира, рисуемую христианской религией, и философия на восемь веков стала «служанкой богословия».
Все изменилось в XIII веке. Почетный статус служанки православного богословия, т.е. Христовой Истины, европейская философия променяла на довольно унизительную роль служанки мощной и богатой структуры, довольно далеко уже отошедшей от Истины – возглавляемой Римским папой католической Церкви. От служения к обслуживанию ее повернул Фома Аквинский (1225–1274), ставший благодаря этому знаменитым и вскоре после смерти причисленный католиками к лику святых. Это был первый образец конфессиональной философии – прецедент, который через пятьсот лет повторился. Фома подвел метафизический фундамент под все те изменения Символа Веры и догматики, которые укрепляли господство папизма не только над душами, но и над телами и кошельками паствы. Понятно, что заказная философия не достойна именоваться этим возвышенным словом.
И все же, уже на самом излете, побежденная протестантизмом и обреченная на уход с исторической сцены католическая цивилизация неожиданно породила настоящего философа масштаба Парменида. Это был ирландский епископ Джордж Беркли (1685–1753). Говорят, что все гениальное просто, а Беркли осенила сверхгениальная мысль, и она оказалась сверхпростой. Он понял то, что мог бы понять любой школьник: говорить о существовании внешних по отношению к нашему сознанию вещей, живущих какой-то собственной жизнью, мы не имеем никакого права, ибо непосредственно соприкасаемся только с образами этих вещей, возникающими в нашем сознании. Достоверной реальностью являются для нас только наши ощущения, впечатления, размышления, воспоминания и другие элементы нашего внутреннего мира, выскочить за пределы которого мы не можем. Утверждать, что «внешние объекты» существуют сами по себе, или, лучше сказать, сами в себе, независимо от нашего их восприятия, некорректно, ибо чтобы убедиться в этом, нам надо стать этими объектами, а это принципиально невозможно. Когда я говорю, что меловые скалы Дувра прекрасно существуют без меня, я лукавлю: произнося эту фразу, я воображаю их перед собой, а значит смотрю на них, и они стоят вовсе не без меня, а со мной, притаившимся где-то около них. И поскольку непосредственной реальностью являются для нас лишь образы вещей или представления о них, Беркли призывает не удваивать эту реальность и не делать недоказуемых высказываний о вещах, «существующих самих по себе».