Вредоносные реформы

«Реформы» письменности в России начались при Петре I, который не стоял на страже русских православных традиций и русской самобытности. Это было следствием его прозападного воспитания и оторванности от «почвы». Из русского языка Петр I изъял буквы «пси» и «омега», положив тем самым начало первым в России языковым «реформам».

Затем была проведена ещё одна небольшая «реформа» - Н. М. Карамзиным была введена буква «ё». Эта буква нарушила преемственность церковно-славянского и живого великорусского языка, поскольку в церковно-славянском языке нет буквы «ё». Следующим важным фактом в истории русского языка стал 1917 год, когда к власти в России пришли большевики. Сегодня уже понятно, что это были безпочвенники, которые не имели никакой историко-культурной привязанности к Русской Земле, духовно-нравственного единения с русским народом. 5 января 1918 года вступил в силу декрет Совнаркома «О введении новой орфографии», хотя научные дискуссии по поводу возможной «реформы» русского языка начались еще в 1905-1907 годах, то есть в период зарождения первой революционной волны. Хранителем чистоты русского языка выступил Император Николай II, который весьма отрицательно реагировал на необоснованное употребление иностранных слов: «Русский язык так богат, - говорил он, - что позволяет во всех случаях заменять иностранные выражения русскими. Ни одно слово неславянского происхождения не должно было бы уродовать нашего языка». Переход к новым правилам оказался совсем не таким, как задумывали разрабатывавшие их ученые. Они считали, что внедрение нового правописания должно быть безболезненным и занять немало лет, а большевики поставили вопрос ребром: кто пишет по-старому, тот контрреволюционер. Итак, каким же предстал русский язык после этих «реформ»? Во-первых, весь русский алфавит был упразднён: понятийно-ассоциативный ряд аз, буки, веди, глагол, добро заменили безóбразной, безсвязной цепочкой а, бэ, вэ, гэ, дэ. Потеряв доступ к первоначальным образам и представлениям о том, кто такой аз, что такое буки, веди и т. д., русский народ лишился естественной языковой образности словаря, тысячелетиями воспроизводившего мудрость и единство народа. Если до принятия христианства в идеальных образах русского алфавита жили дух наших предков-арийцев и связь поколений, то после принятия христианства Киевской Русью русская азбука обрела новый религиозный смысл; христианство обожествило в лице единого Бога Иисуса Христа нашу образную языковую психосферу. «Азбука» - это «я есть слово»: «В начале было Слово, и Слово было у Бога, и Слово было Бог» (Инн., 1:1). «Азбука» - это «я изрекаю слово, мудрость». «Азбука» - это, в своем роде, светское толкование Нового Завета. В ней воспроизведен важный понятийный ряд: «Аз, буки, веди, глаголи, добро, есть, живете». Это ведь христианский путь: «Я знаю буквы, чтобы творить добро. Это и есть жизнь». Мне дано слово для созидания добра в поисках истины - Бога. Вспомним пушкинского Пророка: Восстань, Пророк, и виждь, и внемли, Исполнись волею моей И, обходя моря и земли, Глаголом жги сердца людей. Теперь же от глагола осталась только часть речи. Если же до большевистской «реформы» наша самобытная русская азбука была привязана к нашей естественной, нравственно-культурной психосфере, и поэтому не было необходимости в механическом запоминании, то новый «реформированный» алфавит подталкивал к заучиванию безсмысленных звуков. Русской азбуке навязывался формализм, а русскому школьнику - принцип талмудического заучивания. Во-вторых, были отменены буквы «ять», «ер» на конце слов, «ижица» и «фета». Если до 1918 года слово мир писали через десятеричную и - мiр, понимая под этим общину, единение, то после «реформы» осталось только одно слово мир как антоним слову «война». Это сразу исказило идею Льва Толстого, который названием своего романа «Война и мiр», в первую очередь, хотел представить отношение народа к войне, выразить «мысль народную», то есть мысль общинную. Более того, даже большевистский лозунг «Миру мир» в своём написании стал выглядеть нелепым. Получалось, что обществу предлагалось состояние отсутствия войны или состоянию отсутствия войны - общество? Абсурдность данного написания нисколько не смущала ревнителей новой «культуры». Кроме отмены «лишних» букв, изменились окончания прилагательных, причастий и местоимений: доброго вместо добраго, голубые вместо голубыя. После шипящих под ударением было велено писать не е, а о («чорный», «ещо», «течот»). Русский язык получил массу слов с приставкой бес-, которую следует русскому человеку интерпретировать так: БЕС подобный, БЕС ценный, БЕС словесный, БЕС страстный, БЕС совестный и т. д. «Реформация» внешней языковой стороны русского языка - алфавита - незамедлительно повлекла к «реформации» во внутренней, смысло-содержательной языковой структуре. После 1918 года русский язык наводнили терминоиды коммунистической идеологии. На фоне внедрения в русский язык новых слов появилось огромное количество аббревиаций: совпромторг, моссельпром, сельхозпродмаг, учпедгиз, главнаука, наркомпрос, губнаробраз и многие другие. Появились странные имена и фамилии: Владлен, Марлен, Вилен, Рэм, Мэлор, Виль, Сталь, Сталина, Ленор, Рой, Ким, Бебелина, Пестелина. Очень зыбким и неубедительным был большевистский довод о преимуществах облегчения и упрощения языка, на что остроумно откликнулся религиозный философ Иван Ильин, назвавший новое правописание «кривописанием»: «Это наглядный пример того, когда «проще» и «легче» означает хуже, грубее, примитивнее, неразвитее, безсмысленнее, или, попросту, - слепое варварство. Пустыня проще леса и города; не опустошить ли нам нашу страну? Мычать коровой гораздо легче, чем писать стихи Пушкина или произносить речи Цицерона; не огласить ли нам российские стогна коровьим мычанием? Для многих порок легче добродетели и сквернословие легче красноречия <...> Вообще проще не быть, чем быть; не заняться ли нам, русским, повальным самоубийством? Итак, кривописание не легче и не проще, а безсмысленнее» (из статьи «Заключительное слово о русском национальном правописании»). А архиепископ Аверкий Таушев писал в своей статье «К вопросу о старой и новой орфографии»: «Грамоту дала нам наша св. Православная Церковь, и потому недопустимо, помимо Церкви, решать вопросы орфографии, произвольно признавая те или другие буквы нашего алфавита устаревшими и ненужными». Данная «реформа» не могла не сказаться на языковом сознании русского человека: после 1917 года русское языковое мышление перешло на качественно иной уровень - уровень принудительной адаптации к безпочвенным и антирусским правилам. Это произошло потому, что власть стала выводить из строя естественный ход развития русского языка, нанесла сильнейший урон национальным особенностям русского языкового духа. «Реформа» 1918 года дала мощный импульс к дальнейшему искажению языка наших предков, языка славянских просветителей Кирилла и Мефодия. В 1929 году появилась новая комиссия при Главнауке Наркомпроса. Целью ее создания было проведение очередной «реформы», делающей орфографию якобы удобной для обучения малограмотных и неграмотных. Хотели ввести фонетический принцип: пиши, как слышишь. Предлагались написания типа можыт, чиво, делаиш, руский. К счастью, проект Главнауки был отвергнут. Однако в 1990 году образовалась новая Орфографическая Комиссия, целью которой является дальнейшее упрощение русского языка и низведение его лексики до уровня бытового жаргона. Этот процесс, сопряженный с прямым глумлением и издевательством над традициями русского языка, ускорился в наши дни, когда вседозволенность выражений, матерный лексикон, засилье иностранной терминологии стали делом обыденным и даже привлекательным и престижным. Особенно усердствуют в том телевидение, периодические издания, авторы которых словно соревнуются порой в степени хулиганского обращения с русским языком. Сегодня активно проводится политика инфонейроманипулирования человеческим сознанием. Созданы целые лаборатории, в которых ставятся опыты с человеческим мозгом, исследуются различные степени языкового нейровоздействия на психику человека. В последние годы сильно возрос интерес к нейролингвистическому программированию, задачей которого является выведение из строя языкового мышления путем подбора такого языкового материала, который бы не усваивался мышлением сознательно, а откладывался бы в подсознании. Таким образом, подсознание человека постепенно накапливает этот «негативный языковой материал», который планомерно разрушает языковое сознание и психику и в какой-то момент, заранее просчитанный, выходит наружу уже как норма, как некая спрограммированная схема действий человека в определенных ситуациях. Ведущий научный сотрудник Института психологии РАН А. А. Гостев в своем докладе на Соборе православной интеллигенции Санкт-Петербурга, который проходил 19-21 апреля 2007 года, определил это явление как влияние имаго-символосферы: «Сегодня особое значение приобретает исследование информационных воздействий на человека кино- теле- видеопродукции, рекламы, брендинга, компьютерных игр, интернета и т.п. Эти воздействия составляют то, что мы будем называть имаго-символосферой». Другими словами, в нашу языковую образную сферу сознания попадают и такие образы, которые заранее запрограммированы. «Человек утрачивает истинную свободу принятия решений и личностного выбора, главный из которых - свобода духовного самоопределения» (Гостев А. А., Собор православной интеллигенции, 19-20 апреля 2007 года, г. Санкт-Петербург). Последние 7-8 лет жизни нашего общества характеризуются незримой «войной образов». Появилось огромное количество рекламных вывесок со словами, написанными латиницей, иностранными словами на кириллице, вывески вперемешку на кириллице и латинице, вывески только на иностранных языках (английский, китайский, немецкий, итальянский, французский и т.д.). Каждый день человек несознательно впитывает в себя этот языковой материал, пробегая глазами по рекламным вывескам, фотографируя их и занося в образную сферу. Это трансформирует сознание человека в нужном режиме для тех, кто создает для него программы. Более того, за последнее время появилось огромное количество российских исполнителей, которые поют преимущественно на английском языке. В СМИ уже проскальзывают фразы «В Доме Ученых проводится Open House», «У нас в студии гость VIP», «Британская сторона готова оказать иракцам financial aid». Почему не сказать: «В Доме Ученых проводится день открытых дверей», «У нас в студии почетный гость», «Британская сторона готова оказать иракцам финансовую помощь»? Все эти пробные шаги - предвестники приближающейся драмы русского языка, вытеснение его на обочину общественной жизни. Сейчас в странах Евросоюза создаются терминологические комиссии, целью которых является издание законов, запрещающих использование английских терминов (Open House, financial aid, VIP, world net, human rights и т.д.) на территории России по-русски, потому что это якобы сугубо деловая лексика, и она не предполагает перевода на русский язык. Российские «реформаторы» понимают, что необходимо русское языковое сознание подготовить к этой «реформе» путем внедрения в него упрощённой модели «иллюзорной реальности», позволяющей заранее просчитывать любые поведенческие реакции управляемых». В эту иллюзорную реальность закладываются подобные образы, о которых было сказано выше. За последние 3-4 года усилился натиск на церковно-славянский язык, который хотят убрать из православной церкви. Возвращение к своим истокам и корням - вот то, что должно стать основой жизни современного человека. В этом и заключается идея Спасения. Каждое мгновение мы теряем своё - родное и вечное! Александр Дмитриев