Валерия Анатольевна Алфеева (родилась 19 июня 1938 года в с. Пителино Рязанской обл.) — писатель, публицист, поэт, член Союза Писателей России. Автор книги рассказов «Цветные сны», повестей «Джвари», «Призванные, избранные, верные», «Паломничество на Синай».
Сын — Григорий Валериевич Алфеев, архиепископ Русской Православной Церкви, богослов, патролог, церковный историк, композитор.
ВАЛЕРИЯ АЛФЕЕВА
ПАЛОМНИЧЕСТВО
НА
синай
Господи, благослови меня донести свет Твой с Синая.
Просвети изнутри слова мои, как пронизывает солнце зеленую веточку Неопалимой Купины, когда я вижу на просвет резную ткань листа в золотых прожилках, и световая кайма обводит его края. Тонкий ствол в шипах, резной трилистник на черешке слева, трилистник справа, кверху они всё мельче... Веточка неброско увенчана тремя листами, и средний из них поднят, как лепесток огня на подсвечнике.
На корне этого Тернового Куста утвержден престол часовни. На этом корне - неповторимый в литургической жизни случай - совершается Божественная литургия, как на мощах мучеников. И когда монахи поют:
«Осанна в вышних!», за окном алтаря виден зеленый куст, горящий и не сгорающий в евхаристическом огне уже семнадцать веков.
Так вот она, неведомая Каменистая Аравия - третья Палестина...
Справа от дороги поднимается багровая гряда гор и вершинами разрезает небо. Слева разлита глубокая синева Красного моря, неподвижная и матовая. Торжественная, безмолвная монотонность есть в пустынном пространстве, окрашенном в два ровных цвета - багровый и синий - под чистой небесной голубизной.
С непривычной скоростью поглощает дорогу автобус, огибая длинную дугу залива.
Безжизненные обрывы отступают один за другим, открывая новые безжизненные обрывы. Они напоминают разломы пирамид, выстроенных в ряд и расколотых от вершины до основания с такой силой, что передняя половина провалилась под землю.
В доисторические времена два гигантских разлома - с северо-востока и северо-запада - пересеклись в Красном море, вырезав между Азией и Африкой треугольник Синайского полуострова. Воды затопили оба разлома, создав на востоке залив Акаба, на западе Суэцкий залив. Северная часть полуострова, находившаяся под водой, поднялась высоким плато Эт-Тих, обрывающимся к обоим заливам. Новые разломы избороздили твердь во всех направлениях, оставив глубокие скалистые ущелья - вади, и лавины схлынувших вод пронеслись по ним к берегам.
Синева воды угасает, сгущается, а ровная гряда гор на другом, западном берегу залива еще подернута голубой и розовой светящейся мглой. Не шелохнувшись, темнеют надо мной склоненными опахалами пальмы на фоне бледно озаренного неба. И разбросанные под ними бунгало с зонтичными камышовыми крышами, и тусклое зеркало моря, повторившее разливы закатного света - все утопает в глубоком безмолвии и светлом сумраке, все очертания становятся призрачными, нереальными.
Вода уже прохладна, и погружение в нее после жары и дороги кажется блаженством. Я тихо плыву к полосе разлитого заката, она смыкается за мной. Обернувшись, я вижу, как гаснет берег, зажигаются желтые огни в кронах пальм. На песчаную полосу один за другим выходят три верблюда с завернутыми в покрывала бедуинами, медленная процессия проплывает над водой и растворяется в тенях у дальнего костра.
...Ты переходишь некую границу - Израиля и Египта, земли и моря, - и вся твоя жизнь отодвигается, остается по ту сторону. По ту сторону границы осталось обезображенное, искалеченное наше общее русское бытие, преддверие апокалипсиса в отдельно взятой стране, и вся неразрешенность, неутоленность и неисполненность твоей единственной судьбы перед Богом. И вот ничего больше нет - ты одна в мире, ты свободна, душа вырвалась из плена, как птица из сети, и парит в необозримом пространстве. Что ей в этом свечении моря?. Что ей эта желтая песчаная река, протекающая в глубоком ущелье между обрывами, дымная зелень сухой полыни и синева небес? Почему не насытится око зрением, и все отзывается глубинным покоем, утолением давней жажды? Как будто полоса отчуждения между тобою и миром исчезла, душа собралась в одно напряженное созерцание, забыла себя перед великой монотонностью и великим многообразием пустыни. И наедине с простором творения она прозревает, насколько мир Божий больше всякого одного страдания, одной жизни, - ив этом есть утешение и надежда. Ты касаешься края ризы Господней, созерцание становится молитвой...
... От последней остановки мои попутчики - европейцы и японцы с рюкзаками - повернули к муниципальному туристическому городку. А я двинулась к монастырю мимо каменной ограды, над которой поднимались тополя в зелени с ноябрьской желтизной.Перед моим отъездом из Иерусалима русский иеромонах, бывавший на Синае, говорил, что прежде всего я должна взять благословение у архиепископа Дамианоса. «Почему не у игумена?» - спросила я. Оказалось, что архиепископ Синая является и игуменом монастыря и, по пустынности окрестностей, в нем постоянно проживает.
Дорога шла снизу, и высокие стены монастыря в окружении еще более высоких гор выросли сразу. Я остановилась осмотреться, когда меня догнал монах и спросил по-французски, может ли он мне помочь, и откуда я. Лицо его показалось мне странно знакомым. Легко вскинув на плечо багажную сумку, он прошел в ограду и, прежде чем я успела спросить что-нибудь, взбежал по лестнице. Я поднялась к раскрытой двери, он жестом пригласил войти.
В небольшом зале с книжными стеллажами до потолка и зашторенными от солнца окнами горела люстра. Из боковой двери вышел невысокий седой монах в очках и простом черном подряснике. «Это епископ», - сказал мой проводник и покинул нас.
Я подошла под благословение. Владыка указал на обитое вишневым бархатом кресло за столиком и сел напротив.
- Вы из России? - мирно спросил он. - Что там теперь происходит?
Так неожиданно попав с дороги на высокий прием, я снова оказалась перед непосильным вопросом. Два последних месяца я провела на Кипре, потом в Горненском и Гефсиманском монастырях на Святой Земле, и там меня спрашивали, можно ли теперь говорить о красных и белых, или красно-коричневых и черных, кто есть кто, и кто страшней?
- Там опять убивают... - ответила я.
И мы заговорили о Церкви, оставшейся, как Ноев ковчег в потопе.
- А вы уехали оттуда... совсем?
- Нет, я через месяц туда вернусь.
- И что будете делать?
- Говорить о Боге.
- Да поможет Он вам... - сказал Владыка со спокойным вниманием. - У вас виза на две недели? - если не хватит, можно продлить... Зайдите завтра, составим вашу программу.
Высокий, сильно сутулящийся келейник лет двадцати принял мой груз на плечо и ждал, глядя с доверчивой благожелательностью.
- Иоанн проводит вас... Предполагаете ли вы бывать на литургии?
- Это прежде всего.
- O'key, в половине шестого утра вам откроют ворота...
Гостиница для православных женщин размещалась возле монастыря; сейчас в ней жили четыре гречанки, родственницы монахов. Небольшой холл с мягкой мебелью, зеркала, светильники, выстеленные кафелем душевые, - для пустыни это казалось роскошью. Раньше здесь был пресс для олив; дом перестроили, и потолок первого этажа разрезал окна: на мою комнату приходились их нижние половины, на второй этаж - верхние. Столик с лампой; кровать под длинношерстным верблюжьим одеялом...
Я поставила на стол образок Спасителя из афонского Хиландарского монастыря и с великой радостью поблагодарила Господа, устроившего все так чудесно.
В дверь постучали: египтянин Иосиф, посредник между монастырем и гостиницей, приглашал на трапезу.
...За окном зеленеют ветки.
- Что там? - не решаюсь поверить я.
- Там Терновый Куст...
Если бы я знала раньше, что этот Куст существует не только условным кругом или иссохшим корнем под ним, как обозначено в Крестном иерусалимском монастыре место произрастания древа Креста, если бы могла предположить, что Куст живет почти три с половиной тысячелетия, теперь, когда я увидела его, это не произвело бы такого впечатления. Но я не знала и в первый момент не поверила.
- Насколько достоверно... что это тот самый Куст? - спрашиваю я осторожно: такого рода сомнения не принято выражать вслух.
- Столь же достоверно, как место Рождества Христова... - говорит отец Михаил очень серьезно, но и со скрытой радостью - должно быть, от того, что может ответить уверенно. - Такие события Священное предание хранит тысячелетиями. И с первых веков христианства в горах вокруг Горящего Куста селились отшельники. Еще царица Елена построила здесь башню: в ней монахи спасались от набегов сарацинов, и маленький кириакон - церковь во имя Богородицы - Неопалимой Купины. А в шестом веке, когда при императоре Юстиниане строилась базилика, в нее включили часовню - это древнейшая часть храма.
Через боковой придел святого Иакова мы выходим из собора. За выступом алтаря, над каменным полукруглым ограждением высотой метра в два разросся еще вдвое выше роскошный куст. Он стоит, как на воображаемой мною иконе, празднично зеленея на чистой небесной голубизне, а длинные ветки свисают так низко, что можно рассмотреть резные свежие листья и черные ягодки, гораздо мельче, чем у можжевельника, можно даже коснуться их рукой.
- Потому еще это несомненно, - продолжает отец Михаил, - что есть люди, способные духом отличать сакральное от обыденного, а на этом корне литургию совершают уже по крайней мере семнадцать веков. И только этот куст терновника сохранился на всем Синае, другого нет... Один из первых русских паломников на Синай священноинок Варсонофий, в 1462 году отправившийся из Киева через Молдавию, Белгород, Константинополь, Крит, Родос и Кипр в Каир, а оттуда через пятнадцать дней прибывший с караваном верблюдов в Синайский монастырь, оставил такую запись: «А святая Купина близ кладезя, в долу, идеже есть церковь Соборная великая, стоит, и за престолом великия церкви, на том святом месте, идеже Пречистая Дева Мария стояла посреди Купины огня, держащи Господа Иисуса Христа, Сына Божия. И на том святом месте лежит камень, мрамор бел, окован круг медию, на нем же на меди выображены святии пророцы. И вверху того камени престол святый, на нем же служат святую литургию во вся субботы, с вечера же поют стихиры - похвала Огнеопальной Купине. И всякий человек входит в ту во святую церковь изувся сапоги; аще ли забытием ума внидет в церковь не изувся, да имает епитимью: три года босу ходити...»
И в другом месте, приводя библейский рассказ о видении Моисея, Варсонофий говорит: «И видев стоящу Пречистую Деву Марию среди Купины простертыми руками на высоту и держащу младенца в персех своих, Господа нашего Иисуса Христа, Сына Божия».
Как возник у русского инока этот образ, сливший в себе события Ветхого и Нового Заветов?